Надежда Капустина: «Мундуханов я ловила с первого класса»
Шестьдесят лет минуло с тех пор, как из-за строительства Братской ГЭС под воду ушли сотни деревень Иркутской области. Только официально на дне Братского водохранилища оказалось более 16 тысяч дворов.
Проект «Лица затопленных деревень», разработанный автономной некоммерческой организацией «Байкал», посвящен людям, которые помнят, как под воду уходили их родовые места. С их помощью мы воссоздаем историческую память о событиях не столь давних, но малоизвестных, а чаще всего — совсем забытых. Между тем, именно тогда мы очень часто встречаем примеры настоящего патриотизма — когда люди, ради развития своей страны, подъема экономики, готовы были пожертвовать привычным жизненным укладом, спокойной и комфортной жизнью.
Проект «Лица затопленных деревень» — это 60 историй о том, как жили люди на Старой Ангаре, как переезжали на новые места и как сложилось их жизнь потом. В этом году журналисты работают на малой родине Валентина Распутина — в населенных пунктах на берегу Ангары в Усть-Удинском и Балаганском районах. Сегодня наша публикация посвящена Надежде Кузьминичне Капустиной, уроженки деревни Абалак, находившейся до затопления примерно в 10 километрах от старой Усть-Уды.
Надежда Кузьминична вспоминает, как в начале 50-х, когда колхозникам стали выдавать паспорта, начала пустеть их Абалак. Еще задолго до затопления молодежь старалась уехать из деревни, и к моменту, когда стало известно о будущем переселении, в деревне оставалось 20−25 жилых домов. Остальные стояли опустевшие, покинутые.
Тем не менее, о детстве у Надежды Капустиной сохранились самые светлые воспоминания.
— Ребятишек в деревне было немного: несколько мальчишек и три девчонки, — вспоминает она. — Летом носились дотемна, пока жуки майские не полетят. Боялись мы их почему-то. С первого класса рыбачила с удочкой. Её мне папка сделал. На палку привязал конский волос, к волосу — маленький крючок. Вот и вся удочка. Даже червяка не насаживали — прямо так ловили. Вокруг речки было много небольших озер. Там ловились зелёненькие мягонькие рыбки, которых мы называли мундуханами. Наловишь котелок, принесешь домой. Только вот куда их родители девали — не знаю. Отец хорошую рыбу добывал, её мы и ели.
Первая серьезная работа у школьницы Нади началась после второго класса. Отец ее брал с собой на покос, где ей поручали возить копны.
— Была такая палка, называлась рожень. Её под копну втыкали, копну веревкой обводили, затягивали — и после этого ее надо было везти к зароду. Этим я и занималась. Сидела верхом на коне и везла копну. На зароде работали мужики, и мой папка всегда на зароде стоял, ждал, когда я сено привезу.
В пятом-шестом классах у Надежды была работа посложнее. Её ставили подскрёбщиком.
— Гребилка гребет, пара женщин или мужчин копны делают, — объясняет Надежда Кузьминична, — а я подскребала за ними остатки сена. С мужчинами легко было работать — нагребешь кучку, он подойдет, возьмет, унесет. Женщины обычно не помогали. Самой приходилось сено таскать. Обидно было, до слез.
А еще Надежда Кузьмична хорошо помнит деревенскую мельницу.
— Я любила смотреть, как хлеб мололи. У моей подружки отец работал мельником, и мы часто на мельницу ходили, через стлань пробегали. Страшно, конечно, было, но пробегали. Так стоит перед глазами эта мельница. И колесо крутится, крутится в воде.
С мельницей у Надежды Капустиной связано еще одно, достаточно необычное воспоминание:
— Мой старший дядька, мамин брат, был мастером на все руки. И он провел электричество по всей деревне ещё в то время, когда о нем никто и не слыхивал. От мельницы электричество запитал. Так у нас в каждом доме свет был, пилорама работала. Мы вообще хорошо зажили. Но продолжалось это недолго. Дядька переехал в Усть-Уду — и все остановилось.
В Абалаке была только начальная школа. Чтобы продолжить свое образование, Надежде пришлось уехать в село Балаганка. Там она училась в старших классах, жила в интернате. Как раз в это время Абалак готовили к затоплению. И так получилось, что новым местом жительства для переселенцев из Абалака определили именно Балаганку. Только вот не всем это село понравилось. Очень многие, в том числе три старших брата Надежды и две ее сестры перебрались в Среднюю Мую, где открывался леспромхоз с неплохими заработками и хорошим снабжением. Немаловажно было и то, что Средняя Муя находится на берегу Братского моря, а в Балаганке нормальной реки нет. «Она там для гусей течет», — говорит Надежда Кузьмична. Для мужиков из Абалака, привыкших к рыбалке, отсутствие реки было огромным минусом.
— Я не слыхала, чтобы при переезде кто-то слишком переживал, плакал, — говорит Надежда Кузьминична. — Наоборот — ехали с надеждой. Нам обещали — будут бесплатные вода и свет. Одна семья, правда, оставалась на старом месте до самого последа, пока вода не стала подступать. Они и дом-то, по-моему, так и не убрали. Ушел он под воду.
В те годы в старших классах все школьники получали, помимо общего среднего образования, среднее специальное образование.
— Мальчишкам выдали корочки механизаторов широкого профиля, нам — воспитателей, — вспоминает Надежда Кузьминична. — И я решила этими корочками воспользоваться. Старики получали по 12 рублей пенсию. Как мне можно было ехать куда-то поступать? Тогда в школах не хватало преподавателей. Я пошла в районо, попросилась учителем. Меня взяли с условием, если я получу дальнейшее образование заочно.
Так Надежда Кузьминична осталась в Средней Муе, где всю жизнь проработала в средней школе учителем.
Проект «Лица затопленных деревень. На Родине Валентина Распутина» реализуется с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Фондом президентских грантов.