Шестьдесят лет минуло с тех пор, как из-за строительства Братской ГЭС под воду ушли сотни деревень Иркутской области. Только официально под затопление водами будущего рукотворного моря попали более 16 тысяч дворов.
Проект «Лица затопленных деревень», разработанный автономной некоммерческой организацией «Байкал», посвящен людям, которые помнят, как под воду уходили их родовые места. В этом году журналисты работают на малой родине Валентина Распутина — в населенных пунктах на берегу Ангары в Усть-Удинском и Балаганском районах.
Печь переезжать отказалась
Тамара Ивановна Тирских родилась в старой Аталанке. Соседка знаменитого писателя Валентина Распутина: «Земляк мой: наискосок на одной улице жили» — и сейчас помнит, как переселяли их родную деревню, как не хотели сниматься с обжитого места жители.
«Отец работал на лесовозе, он полдеревни тогда и перевез. Помню, как уехал на работу, а маме сказал сходить в контору, сверить зарплату. Она вернулась, сидит и плачет: все деньги за горючее, что он сжег при переезде, высчитали. А отец пришел и говорит: „Ничего, проживем“. Вот так друг дружке помогали», — говорит Тамара Тирских.
Проект «Лица затопленных деревень», разработанный автономной некоммерческой организацией «Байкал», посвящен людям, которые помнят, как под воду уходили их родовые места. В этом году журналисты работают на малой родине Валентина Распутина — в населенных пунктах на берегу Ангары в Усть-Удинском и Балаганском районах.
Печь переезжать отказалась
Тамара Ивановна Тирских родилась в старой Аталанке. Соседка знаменитого писателя Валентина Распутина: «Земляк мой: наискосок на одной улице жили» — и сейчас помнит, как переселяли их родную деревню, как не хотели сниматься с обжитого места жители.
«Отец работал на лесовозе, он полдеревни тогда и перевез. Помню, как уехал на работу, а маме сказал сходить в контору, сверить зарплату. Она вернулась, сидит и плачет: все деньги за горючее, что он сжег при переезде, высчитали. А отец пришел и говорит: „Ничего, проживем“. Вот так друг дружке помогали», — говорит Тамара Тирских.
Готовность к переселению проверяла специально созданная комиссия, которая следила за тем, чтобы перед затоплением земля была чисто убрана.
«К переселению готовились постепенно, дома разбирали. Отец, помню, сказал, что русскую печь убрать не сможет — их же тогда на века складывали. Члены комиссии придумали выдернуть печь машиной. Обмотали печку тросом, весь его изорвали — и хоть бы что, так и осталась наша печь на старом месте», — рассказывает Тамара Ивановна.
По воспоминаниям героини проекта, люди переселялись в новую Аталанку «горестно». Первое время было трудно наладить привычный быт, приходилось корчевать лес, разрабатывать пашню, искать новые места для покосов и выпаса скота. Но постепенно и эта земля стала своей. После замужества Тамара Ивановна уехала в село Подволочное. Вроде бы и не далеко, но добраться до родительского дома в Аталанку можно было только по воде.
«К переселению готовились постепенно, дома разбирали. Отец, помню, сказал, что русскую печь убрать не сможет — их же тогда на века складывали. Члены комиссии придумали выдернуть печь машиной. Обмотали печку тросом, весь его изорвали — и хоть бы что, так и осталась наша печь на старом месте», — рассказывает Тамара Ивановна.
По воспоминаниям героини проекта, люди переселялись в новую Аталанку «горестно». Первое время было трудно наладить привычный быт, приходилось корчевать лес, разрабатывать пашню, искать новые места для покосов и выпаса скота. Но постепенно и эта земля стала своей. После замужества Тамара Ивановна уехала в село Подволочное. Вроде бы и не далеко, но добраться до родительского дома в Аталанку можно было только по воде.
Когда хочется домой
«Снится мне моя деревня, дом наш, как мы жили. Помню, старший сын Ваня еще маленький был, так мне домой захотелось, аж слезы навернулись. Муж Валера на лесовозе работал, домой днем заехал, а я сижу и плачу: «Домой хочу». Он молча вышел — и по газам, а я еще пуще заплакала, теперь уже и от обиды. Смотрю, забегает: «Начальник меня отпустил, собирайся, поехали». Уже 12 апреля было, лед тонкий, ехать опасно. Приехали в Аталанку, и у отца сердце прихватило: «Как обратно-то добираться будете». Но все обошлось. Вот съездила – и на душе отлегло у меня», — говорит Тамара Тирских.
Легенда о большой рыбе
Супруги Тирских живут душа в душу. За всю жизнь – ни одной крупной ссоры, ни одного сказанного в адрес второй половины бранного слова. Познакомились в новой Аталанке. Тамару Ивановну попросили помочь с приемкой леса, куда Валерий Андриянович приехал за рулем МАЗа. Немного повстречались – и будущий супруг увез невесту к себе домой, знакомить с мамой. Добрые отношения у Тамары Ивановны сложились и со свекровью.
«Под одной крышей с Марфой Степановной почти 23 года прожили. Женщина она была простая, работящая, жила тяжело, но истории интересные любила. Как-то вечером присела я на скамеечке, тихо-тихо, нет ни ветра, ни волны. Вдруг глядь – пошла по Ангаре мырь (рябь по воде). Думаю, что же это такое может быть… А свекровь рассказывает, оказывается, есть рядом с Подволочной в Ангаре скала страшная. И в этой скале живет огромная рыба — осетр или таймень, не знает никто. И любит эта рыба погулять, когда тихо. Перед самым закатом выходит и прогуливается, волна идет от нее, настолько рыбина огромная», — говорит Тамара Ивановна.
Вся жизнь героини проекта связана с Ангарой. С самого раннего детства ходила рыбачить вместе с бабушкой, загоняла ельчиков в сеть. Часто бегала купаться одна, игнорируя запреты старших. Вода, по ее воспоминаниям, тогда была настолько прозрачной, что даже на глубине можно было разглядеть мелкие камешки.
«Хоть и было мне всего шесть лет, когда из старой Аталанки уезжали, а многое врезалось в память. Думаю, что не хотелось уезжать оттуда, потому и запомнила. Помню, как ходили смотреть на большую ель – все ждали, когда ее макушка от прибывающей воды скроется. Когда дом наш уже разбирали, я косынку к печке привязала и забыла там. Красивая косыночка была — капроновая, сголуба, не цветы на ней были, а солнышки. Так она и утонула, рыбки в Ангаре теперь носят, наряжаются…»
Фото, видео: Ольга Хинданова
«Снится мне моя деревня, дом наш, как мы жили. Помню, старший сын Ваня еще маленький был, так мне домой захотелось, аж слезы навернулись. Муж Валера на лесовозе работал, домой днем заехал, а я сижу и плачу: «Домой хочу». Он молча вышел — и по газам, а я еще пуще заплакала, теперь уже и от обиды. Смотрю, забегает: «Начальник меня отпустил, собирайся, поехали». Уже 12 апреля было, лед тонкий, ехать опасно. Приехали в Аталанку, и у отца сердце прихватило: «Как обратно-то добираться будете». Но все обошлось. Вот съездила – и на душе отлегло у меня», — говорит Тамара Тирских.
Легенда о большой рыбе
Супруги Тирских живут душа в душу. За всю жизнь – ни одной крупной ссоры, ни одного сказанного в адрес второй половины бранного слова. Познакомились в новой Аталанке. Тамару Ивановну попросили помочь с приемкой леса, куда Валерий Андриянович приехал за рулем МАЗа. Немного повстречались – и будущий супруг увез невесту к себе домой, знакомить с мамой. Добрые отношения у Тамары Ивановны сложились и со свекровью.
«Под одной крышей с Марфой Степановной почти 23 года прожили. Женщина она была простая, работящая, жила тяжело, но истории интересные любила. Как-то вечером присела я на скамеечке, тихо-тихо, нет ни ветра, ни волны. Вдруг глядь – пошла по Ангаре мырь (рябь по воде). Думаю, что же это такое может быть… А свекровь рассказывает, оказывается, есть рядом с Подволочной в Ангаре скала страшная. И в этой скале живет огромная рыба — осетр или таймень, не знает никто. И любит эта рыба погулять, когда тихо. Перед самым закатом выходит и прогуливается, волна идет от нее, настолько рыбина огромная», — говорит Тамара Ивановна.
Вся жизнь героини проекта связана с Ангарой. С самого раннего детства ходила рыбачить вместе с бабушкой, загоняла ельчиков в сеть. Часто бегала купаться одна, игнорируя запреты старших. Вода, по ее воспоминаниям, тогда была настолько прозрачной, что даже на глубине можно было разглядеть мелкие камешки.
«Хоть и было мне всего шесть лет, когда из старой Аталанки уезжали, а многое врезалось в память. Думаю, что не хотелось уезжать оттуда, потому и запомнила. Помню, как ходили смотреть на большую ель – все ждали, когда ее макушка от прибывающей воды скроется. Когда дом наш уже разбирали, я косынку к печке привязала и забыла там. Красивая косыночка была — капроновая, сголуба, не цветы на ней были, а солнышки. Так она и утонула, рыбки в Ангаре теперь носят, наряжаются…»
Фото, видео: Ольга Хинданова
Проект «Лица затопленных деревень. На Родине Валентина Распутина» реализуется с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Фондом президентских грантов.